8 § 8 Революционное движение в России. Герцен.

Че́тверть ве́ка царствования Александра II отлича́ется сосуществова́нием либера́льно-демократи́ческих и реакцио́нных тенде́нций.  В первые годы его царствования казалось, что «революция сверху» раскро́ет демократический потенциа́л русского общества.  Герцен, перепи́сываясь с Александром II, называл его «освободи́телем» и писал сразу после опубликова́ния манифеста 1861 года:

Александр II сделал много, очень много; его имя теперь уже стоит выше всех его предше́ственников. Он боролся во и́мя челове́ческих прав, во и́мя сострада́ния против хи́щной толпы́ закосне́лых негодя́ев и сломи́л их.  Этого ему ни народ русский, ни всеми́рная история не забудут. Из да́ли нашей ссы́лки мы приве́тствуем его именем, редко встреча́ющимся с самодержа́вием, не возбужда́я го́рькой улы́бки, – мы приве́тствуем его и́менем Освободи́теля…

Позднее Герцен измени́л свою оце́нку: «Зачем этот человек не умер в тот день, когда был объя́влен русскому народу манифест освобождения…»^[1].  Герцен был возмущён непосле́довательностью царского правительства, которое с одной стороны, проводи́ло либеральные реформы, подава́я наде́жды на реальные переме́ны в стране́, а с другой, противоде́йствовало тем си́лам, которые оказа́лись разбу́жены э́тими же реформами.  По остроу́мному выраже́нию фре́йлины жены́ Александра II и до́чери поэта Ф. И. Тю́тчева, Анны Фёдоровны Акса́ковой-Тю́тчевой, Александр II «был как ли́чность ни́же своих дел»^[2].

Время реформ Александра II породи́ло новое поколе́ние русских революционе́ров – наро́дников и народово́льцев.  Они сыгра́ли ключеву́ю роль в русской истории, явля́ясь связу́ющим звено́м между декабристами, Герценом и дальше – эсе́рами и социал-демокра́тами^[3].  В этом смысле, история XIX века – от Александра I до Николая II – это также история русских революционеров от декабристов до Ленина, и понять, что произошло в XX веке в 1905 и 1917 годах без этой предыстории невозможно.

В 1912 году в своей знаменитой статье «Па́мяти Герцена»  В. И. Ленин так описа́л свою революцио́нную генеало́гию:

Герцен принадлежал к поколению дворянских, помещичьих революционеров первой половины прошлого века. Дворяне да́ли России Биро́нов^[4] и Аракче́евых, бесчи́сленное коли́чество “пьяных офицеров, забия́к, картёжных игроко́в, геро́ев я́рмарок, псаре́й, драчуно́в, секуно́в, сера́льников”, да прекрасноду́шных Мани́ловых. “И между ними, – писал Герцен, – развили́сь люди 14 декабря, фала́нга геро́ев, вы́кормленных, как Ро́мул и Рем, молоко́м ди́кого зве́ря…

Декабристы были первыми русскими революционерами.  Их политический крах, согласно Ленину, нашёл продолже́ние в человеке сле́дующего поколе́ния, Александре Герцене.  Как известно, Герцен отбыва́л ссы́лку в Сиби́ри с некоторыми декабристами.   Но важно не то, что он знал многих из них ли́чно, а то, что он, человек следующего поколения, продо́лжил их де́ло.

В 1847 г. Герцен навсегда́ уехал из России в Европу.  Там он стал свиде́телем «весны народов», то есть революций 1848-49 гг.  Он ли́чно знал Маркса, Э́нгельса, Прудо́на, был другом русского революционера-анархи́ста Баку́нина.  Находя́сь в Европе в пери́од пораже́ния европейских революций, за́падник Герцен глубо́ко разочарова́лся в буржуа́зном республика́нстве:

В тира́нстве без тира́на, – писал он о буржуа́зной республике, – есть что-то ещё отврати́тельнейшее, не́жели в царской власти.  Там знаешь, кого ненави́деть, а тут – анони́мное о́бщество полити́ческих шу́леров и би́ржевых торгаше́й, опёртое́ на общественный разворо́т, на сочу́вствие меща́н, опёртое на полицейских пира́тов и на армейских кондотье́ров, ду́шит без увлече́ния, гнетёт без ве́ры, из-за денег, из-за стра́ха – и остаётся неулови́мым, анони́мным^[5].

В это время, на фо́не европейского пессими́зма и незаме́тно для себя самого́ Герцен, не став маркси́стом, превраща́ется из за́падника в кри́тика запа́дничества, то есть, в социали́ста-славянофи́ла.  Тогда же он приходит к парадокса́льному и глубоко́ анти-маркси́стскому вы́воду, что Россия может прийти к социализму сразу из крепостно́го состоя́ния в обхо́д капитали́зма.  Согла́сно Герцену это может произойти по двум причи́нам: во-первых, Россия может испо́льзовать опыт капиталистической Европы, как бы уча́сь на чужи́х оши́бках; и во-вторых, потому что в русской крестья́нской общи́не органи́чески прису́тствует коллекти́вное нача́ло, которого буржуа́зный запад больше не име́ет.  Из этого «заро́дыша» социали́зма в России может вы́расти социалистическая революция, которая све́ргнет самодержавие, освободи́т крестьян, уничто́жит со́бственность помещиков на землю.  При этом Герцен рассчи́тывал на ми́рную революцию «без крова́вых средств», а в первые годы царствования Александра II – даже на революцию «све́рху»^[6].

В 1849 году Герцен, на свой капита́л, полу́ченный в насле́дство и «освобождённый» из России Дже́ймсом Ро́тшильдом^[7], основа́л в Лондоне первую «Во́льную русскую типогра́фию».  В ней печа́талась запрещённая в России литература, издава́лись газеты и журналы – «Голоса́ из России», «Поля́рная звезда́» и самая знаменитая газета «Ко́локол».  И хотя эти изда́ния были строго запрещены́ в России, либеральная интеллигенция получала продукцию лондонской типографии контраба́ндой.  Вы́сшие эшело́ны власти – министры правительства и сам Александр II – получали ге́рценские издания из закры́тых фо́ндов Публи́чной библиоте́ки, с интересом их читали и часто цити́ровали.

В 1912 году, в столе́тний юбиле́й Герцена, Ленин представит следующую схе́му развития революционного движения в России от декабристов до совреме́нного ему пери́ода:

Че́ствуя Герцена, мы видим я́сно три поколе́ния, три класса, де́йствовавшие в русской революции. Сначала – дворяне и помещики, декабристы и Герцен. У́зок круг этих революционеров. Стра́шно  далеки́ они от наро́да.

Но их дело не пропа́ло. Декабристы разбуди́ли Герцена. Герцен разверну́л революционную агита́цию. Её подхвати́ли, расши́рили, укрепи́ли, закали́ли революционеры-разночи́нцы, начина́я с Черныше́вского и конча́я героями “Наро́дной во́ли.”  Ши́ре стал круг борцо́в, бли́же их связь с народом. “Молодые шту́рманы бу́дущей бури” – звал их Герцен. Но это не была ещё сама́ бу́ря.

Бу́ря, это – движение сами́х масс. […] Первый на́тиск бу́ри был в 1905 году.  Сле́дующий начинает расти́ на на́ших глаза́х^[8].

Неуклю́жая ле́нинская мета́фора – «декабристы разбуди́ли Герцена»  – и после́дующая мысль справедли́вы по своей су́ти: после декабристов за Герценом шли Черныше́вский, наро́дники^[9] и народово́льцы^[10], а после́дний на́тиск революционной бу́ри произошёл через пять лет после написа́ния этой статьи́ – в 1917 году.

Тем не ме́нее, к середине шестидесятых годов влияние Герцена на русское общество начинает па́дать.  Его центри́стская пози́ция стано́вится сли́шком революционной для царского правительства и сли́шком уме́ренной и миролюби́вой для  радика́льной интеллиге́нции.   После вы́стрела Карако́зова в 1866 году тира́ж лондонской типогра́фии ре́зко сокраща́ется, а после смерти Герцена в 1870 году «Вольная русская типография» закрывается совсе́м.  Тогда на авансце́ну русской революционной деятельности выходят разбу́женные «Ко́локолом» Герцена Чернышевский и наро́дники.