2 § 2 Бороди́нская би́тва. Наполеон в Москве. Пожа́р Москвы. Перело́м в Оте́чественной войне́. Отступле́ние францу́зов. Партиза́нское движе́ние. Побе́да в Оте́чественной войне́.

26 августа 1812 года (7 сентября по но́вому сти́лю) в райо́не подмоско́вной дере́вни Бородино́ в 124-х киломе́трах на за́пад от Москвы начало́сь самое кровопроли́тное однодне́вное сраже́ние своего вре́мени – Бороди́нская би́тва.  Наконе́ц Наполеону предста́вилась возмо́жность повтори́ть триу́мф Аустерли́ца над русскими.  Ранним утром этого дня Наполеон сказал, глядя на встаю́щее со́лнце: «Вот солнце Аустерлица»^[1].  Одна́ко это утро оказа́лось для французского императора нача́лом конца́.

Существу́ет мне́ние, что Наполеон был побеждён в России не столько страте́гией и та́ктикой русского кома́ндования, не столько му́жеством российских солда́т и офице́ров, ско́лько суро́вым русским кли́матом.  Это безусло́вно не так.  Перело́м в Отечественной войне произошёл на Бороди́нском по́ле «при чуде́сной ле́тней пого́де, где и в поми́не не было ни “моро́за”, ни “сне́га”, ни “льда”»^[2].

За один день Бороди́нской би́твы Наполеон потеря́л около 50 000 человек, бо́льшую часть своей кавале́рии, и не доби́лся своей главной це́ли – разгро́ма русских^[3]. При не ме́ньших поте́рях, Кутузов всё же суме́л сохрани́ть а́рмию, организо́ванно отступи́в на 20 километров в сто́рону Москвы.  Впосле́дствии Наполеон скажет о Бородине́: «Бороди́нское сраже́ние было самое прекра́сное и самое гро́зное, французы показали себя досто́йными побе́ды, a русские заслужи́ли быть непобеди́мыми^[4].

После Бородина́ русская армия продолжа́ла отступа́ть всё ближе к Москве.  1-ого сентября (13 сентября́ по ново́му сти́лю), на знамени́том вое́нном сове́те в ма́ленькой дере́вне Фили́ – совет в Филя́х опи́сан Л. Н. Толсты́м в Войне и мире – Кутузов принял непопуля́рное реше́ние отда́ть Москву Наполео́ну и отступи́ть. 2-ого сентября Бонапарт въехал в Кремль.

Наполеон думал, что взя́тие Москвы означа́ет побе́ду над Россией, но о победе не могло быть и ре́чи.  Русские отошли, Москва опусте́ла. В бро́шенной Москве начали́сь пожа́ры, которые за не́сколько дней практи́чески уничто́жили весь город.  Спаса́ясь от огня́, Наполеон переехал из Кремля́ в за́городный Петро́вский за́мок, о котором по́сле Пушкин напишет в Седьмой главе «Евгения Онегина»:

XXXVII

Вот, окружён своей дубра́вой,
Петро́вский за́мок.  Мра́чно он
Неда́внею горди́тся сла́вой.
Напра́сно ждал Наполеон,
После́дним сча́стьем упое́нный,
Москвы коленопреклоне́нной
С ключа́ми старого Кремля:
Нет, не пошла Москва моя
К нему с пови́нной головою.
Не праздник, не прие́мный дар,
Она готовила пожа́р
Нетерпели́вому герою.
Отсе́ле, в ду́му погружён,
Глядел на гро́зный пла́мень он^[5].

            Пока Наполеон находился в горя́щей Москве, Кутузов совершил свой знаменитый манёвр – сначала на 40 км. на юг, в сторону Ряза́ни и Ту́лы, где находились основные оруже́йные заво́ды, а потом ре́зко на за́пад, вокруг Москвы, а зате́м на юго-запад, где он за́нял сильную позицию у деревни Тару́тино и тем са́мым закрыл французам как до́ступ к провиа́нту и возмо́жному подкрепле́нию. Таким образом, пока оста́вшаяся «Великая армия» Наполеона гра́била Москву, потеря́в со́бственную дисципли́ну и организа́цию, русская армия получила почти трёхнеде́льный отдых и по́лностью восстанови́ла свои си́лы.

Через 36 дней деморализо́ванная армия Наполеона вышла из Москвы и была вы́нуждена к позо́рному отступле́нию, которое начало́сь уже 6-ого (19-ого) октября.  После разгро́ма под Малояросла́вцем 11 (24) октября, отступле́ние преврати́лось в бе́гство. И только зате́м, на полпути́˚ до грани́цы, пришла ра́нняя и суро́вая зима.

Главную же проблему для французских войск составля́л не «генерал Моро́з», а отсу́тствие продово́льствия для солдат и ко́рма для лошаде́й, так как Куту́зов вынудил французов отступа́ть по той же, уже разгра́бленной, доро́ге по которой они шли на Москву^[6].

К тому времени в России возни́кло и набрало́ по́лную си́лу партиза́нское движе́ние.  Наруша́я все «цивилизо́ванные» пра́вила веде́ния войны, вооружённые крестья́не уничтожа́ли отступа́ющую французскую армию не ху́же русских регуля́рных часте́й.˚  Вот как Л. Н. Толсто́й опи́сывает «наро́дный» хара́ктер Отечественной войны в своём знаменитом романе Война и мир:

[…] дуби́на народной войны подняла́сь со всей своей гро́зной и вели́чественной си́лой и, не спра́шивая ничьи́х вку́сов и пра́вил, с глу́пой простото́й, но с целесообра́зностью, не разбира́я ничего, поднима́лась, опуска́лась и гвозди́ла французов до тех пор, пока не погибло всё наше́ствие.

И бла́го тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютова́в по всем правилам искусства и переверну́в шпа́гу эфе́сом, грацио́зно и учти́во передаёт ее великоду́шному победи́телю, а бла́го тому народу, который в мину́ту испыта́ния, не спра́шивая о том, как по пра́вилам поступа́ли другие в подо́бных слу́чаях, с простото́ю и лёгкостью поднимает первую попа́вшуюся дуби́ну и гвозди́т е́ю до тех пор, пока в душе его чувство оскорбле́ния и ме́сти не заменя́ется презре́нием и жа́лостью^[7].

           Через полтора́ ме́сяца бе́гства, 23-ьего ноября (5-ого декабря) Наполеон, как Дарий I, бро́сил оста́тки своей вели́кой а́рмии в «ски́фских степя́х» на террито́рии совреме́нной Белару́си, а сам ретирова́лся в Париж.  Согла́сно пру́сскому генералу на слу́жбе в российской армии Карлу фон Кла́узевицу, французская армия, уходя́ из Москвы, насчи́тывала 103 000 человек; при перехо́де через Не́ман 13 декабря оста́тки вооружённой армии состоя́ли из 1 600 человек^[8].

25 декабря (6 января) 1812 года в день Рождества́ был опублико́ван манифе́ст об успе́шном оконча́нии Отечественной войны.  Тогда же Александр принял решение о строи́тельстве хра́ма Христа́ Спаси́теля в Москве как си́мвола избавле́ния оте́чества от страшного врага́^[9].