7 § 7 Смерть Александра I. Леге́нда о ста́рце Фёдоре Кузьмиче́. Кризис в престолонасле́дии.

Cмерть сорокавосьмиле́тнего Александра немедленно породила фантасти́ческий слух – леге́нду, что на са́мом де́ле он не у́мер, а переоде́лся в ста́рца^[1] Фёдора Кузьмича́, чтобы уйти от всех государственных дел и начать пра́ведную жизнь.  В гробу́ же лежал другой человек.

При всей своей неле́пости леге́нда получи́ла широ́кое распростране́ние по ря́ду случа́йных совпаде́ний.  Александр никогда серьёзно не боле́л и у́мер неожи́данно 19 ноября (1 декабря) 1825 года на ю́ге страны, в маленьком провинциа́льном городе на Азо́вском море – Таганро́ге.  Из-за жары́ и неуда́чно вы́полненного бальзами́рования поко́йный Александр был не похож на себя живо́го.  Его хорони́ли в закры́том гробу́ в Петербурге почти через четыре ме́сяца, и те́ло поко́йного императора не было пока́зано наро́ду^[2].  Одновреме́нно со сме́ртью Александра, в Таганро́ге появи́лся ста́рец Фёдор Кузьми́ч одного́ с ним во́зраста и вне́шне похо́жий на него.  Все, кто знал об угрызе́ниях со́вести царя́, «которо́го всю жизнь пресле́довала тень уби́того отца́», ви́дели в этой леге́нде глубо́кий мора́льный смысл: было романти́чно думать, что к концу жизни император раска́ялся в своих греха́х таким экстравага́нтным о́бразом.

Позже этой легендой серьёзно интересова́лись Лев Толсто́й, Мережко́вский (оба не верили в неё, но признава́ли в ней поэ́зию) и сами Рома́новы.  Последний Рома́нов, Никола́й II, даже посеща́л моги́лу Фёдора Кузьмича́, у́мершего в 1864 году, в за́падной Сиби́ри.

Незави́симо от этой легенды, смерть Александра I вы́звала серьёзную пу́таницу в престолонасле́дии.  Так как у Александра не было живы́х дете́й, сле́дующим царём должен был стать средний брат Константи́н.  Но Константи́н был жена́т морганати́ческим бра́ком на польской графи́не, что, согла́сно закону о престолонасле́дии, при́нятому Павлом I, форма́льно лиша́ло его пра́ва на ца́рствование.  Закон этот, конечно, можно было и обойти́, если бы сам Константин имел мале́йшее жела́ние стать царём.  Но он вме́сто этого говорил: «Меня задуша́т, как задуши́ли отца».  Под предло́гом того, что у него не было детей, т.е. будущих прямы́х насле́дников, Константин в начале 1822 года отрёкся от престо́ла в ча́стном письме́ Александру в по́льзу своего младшего брата Николая, у которого уже был сын Александр – будущий Александр II.  Отрече́ние Константина подтвержда́лось отде́льным тайным паке́том докуме́нтов от 16-ого августа 1823 года, храни́вшемся в трёх места́х – в Успе́нском собо́ре в Кремле́, в Государственном сове́те и в Сена́те^[3]. О существова́нии этого паке́та знали немно́гие – кн. Голи́цын, Аракче́ев, митрополи́т Филаре́т, супру́га Александра I Елизаве́та и, возможно, председатель Государственного совета кн. Лопухи́н.  Сам Николай о существова́нии официа́льного отрече́ния Константина не знал, хотя и знал о наме́рении старших бра́тьев сделать его насле́дником.

Пу́таница возни́кла из-за того, что Александр у́мер неожи́данно и далеко́ от столицы.  Те, кто знал об отрече́нии в Петербурге, ничего не делали для выполне́ния во́ли Александра и Константина.

Аракче́ев в это время не занима́лся государственными дела́ми.  Он находился в тра́уре и в глубо́ком кри́зисе отча́сти из-за сметри Александра в ноябре́, а отча́сти после убийства в сентябре́ своей многоле́тней сожи́тельницы, управля́вшей его имением, умной, лжи́вой, ревни́вой и жестокой Наста́сьи Фёдоровне Ми́нкиной.  В результате сложной домашней интриги, по́вар Аракчеева заре́зал её ножом в сентябре 1825 года, так как ни он, ни его сестра, ни остальна́я прислу́га больше не могли терпе́ть всех у́жасов её домохозя́йства^[4]. Митрополи́т Филаре́т, вдова́ императора и другие, очеви́дно, не хотели ока́зывать влияние на государственные дела.  Константин же в это время находи́лся в Польше.

А тем временем в Таганро́ге, через три дня после смерти Александра I, придво́рные уже дава́ли прися́гу новому императору Константину Первому, предвари́тельно отпра́вив ему письмо в Варша́ву.

Кн. Голи́цын, также знавший о письменном отрече́нии Константина, наста́ивал на вскры́тии паке́та с завеща́нием Александра I.  Сначала его не слушали, но в конце́ концо́в согласи́лись.  Тогда генерал-губерна́тор Петербурга, геро́й Отечественной войны́ Милора́дович предложи́л не обраща́ть внима́ния на завеща́ние поко́йного императора.  Он знал, что его гварде́йцы не любят Николая, и не хотел волнова́ть войска́, в та́йне надеясь, что Константин передумает. Николай послу́шался знамени́того генерала и дал прися́гу Константину.  Моне́тный двор отчека́нил сере́бряный рубль с портре́том нового императора Константина I.

И вот в Таганро́ге получают ответ из Варша́вы.  В своём письме в. к.^[5] Константин Павлович сообща́ет, что согла́сно докуме́нту от 2 февраля 1822 года он уступи́л своё пра́во на престо́л младшему брату Николаю.

12 декабря младший брат Николая, четвёртый сын Павла, в. к.  Михаил, лично привозит Николаю письмо от Константина из Варша́вы, и на сле́дующий день 13 декабря в Зимнем дворце́ Николай, зачита́в манифе́ст, объявляет себя новым царём.

Манифе́ст на ца́рствование Николая был напи́сан Спера́нским, верну́вшимся в 1821 году в Петербург с поста генерал-губернатора Сибири.  До Спера́нского Карамзи́н предлага́л свой вариа́нт манифеста.  Но манифест Карамзина́ не понравился будущему царю, потому что в нём слишком много говорилось о политике Александра.  Манифест же Сперанского понравился больше, так как в нём подчёркивалась законность перехо́да власти и ва́жность поря́дка на бла́го России^[6].  Итак, на 14 декабря была назна́чена прися́га Сена́та, Сино́да и, главное, прися́га в войска́х.